Roma это amor

«Рома» — настолько настоящая и по-документальному подлинная, что в ее спокойную гладь может так же естественно ворваться пожар, землетрясение и даже революция. Печально знаменитая «Резня в Корпус-Кристи», случившаяся в Мексике 10 июня 1971 года, показано отрешенно, сквозь стекло, лишь с небольшим но невероятно сильным вмешательством в личное пространство зрителя. Между тем центром этой маленькой вселенной все равно останется Клео, на которой, как на святой, держится этот фильм. Она в свою очередь доказывает, что способна нести тяжесть истории где-то в середине фильм, в сцене, где с первого раза осиливает медитативную позу равновесия на одной ноге, которую не способен воспроизвести даже отряд бойцов.

Невероятная Ялица Апарисио — дебютантка в кино, была найденна почти случайно в процессе сложного кастинга. Девушка родом из маленькой мексиканской деревни и в Мехико побывала всего лишь второй раз в жизни, приехав непосредственно на съемки. Камера Куарона любит ее настолько, что успевает и превознести, и обрушить на ее плечи немало горя. Вот Клео занята стиркой и уборкой собачьих какашек, в которые постоянно вляпывается глава семьи. А вот спешит забрать детей подальше от града и бросается в волны океана им на помощь, не умея плавать. А в самый ответственный момент Альфонсо платит своей героине той любовью, с которой, кажется, был когда-то вопистан ее реальным прототипом.

Сложно не заметить параллели из фильмографии режиссера, которые врываются в ленту порой незаметно и даже несознательно, а порой как-будто в лоб — в виде внезапного монтажа. Метод субъективной камеры, склонной иногда отстать от Клео и задержаться на бэкграунде, — прямое эхо из «Дитя человеческое». В «Твоей маме тоже», как известно, из окна автомобиля главных героев то и дело режиссер так же выхватывал незначительные сцены полицейских кордонов и мигрирующих бедняков. В «Роме», как и в секс-драмеди с Гаэлем Гарсией Берналем и Диего Луной, Куарон насмехается над неприкрытым мачизмом и вечным пубертатом мужчин. Что-то подобное происходило и в его режиссерском дебюте «Любовь во время истерии», где главный герой творит глупости, напуганный ложным диагнозом СПИДа. Наконец о «Гравитации» здесь напоминает не только буквальная сцена из космоса (пусть и в кинотеатре), но и мотив женщины, оставленной в космическом одиночестве и выживающей там, где мужчина погибает жертвенно и героически.

Получается, что вечные темы фильмографии мексиканца происходят из того самого детского дома, где режиссера растили мама, бабушка и служанка, нашедшие свое воплощение через столько лет в невероятно личной драме. И «Рома», кстати, — это вовсе не тот самый Рим, а скорее личный Рим Куарона — Colonia Roma, престижный район в Мехико 1970 года. Автор трепетно воспроизводит жизнь тех улиц, которая во многом от теперешней не отличается — «колышется», как вода на кафеле в открывающей сцене — то штиль, то мощная волна, смывающая все на своем пути.