Ребенок Энни

Как только напряжение нарастает настолько, что вы вжимаетесь в спинку кресла, режиссер сбавляет обороты и начинает размышлять на совершенно другую тему. По сути, экспозиция фильма занимает две трети хронометража, а сюжет раскрывают последние полчаса ленты. Кажется, Астер просто побоялся, что закаленный классическими ужастиками зритель слишком рано догадается, к чему идет история, и напичкал ее ложными ходами. Более того, если первая половина фильма развивается мучительно медленно и цепляет благодаря вязкой атмосфере и голым эмоциям, то в последние пятнадцать минут нужно включить логику и раскусить финальный сюжетный твист.

Впрочем, в чем-то экспериментальность ленты окупается. Например, Астер решительно отказался от поднадоевших резких поворотов камеры или «джампскеров», и от этого фильм только выиграл. Самые страшные сцены «Реинкарнации» – те, в которых зритель сам догадывается о происходящем, хотя не видит ничего отвратительного на экране. Например, беспомощное лицо сына Питера, который знает, что его мать вот-вот узнает что-то ужасное и ничем не может ей помочь. От настолько интимных моментов даже складывается неловкое впечатление, будто вы исподтишка наблюдаете за горем незнакомцев, и знаете об этих людях слишком много. На это намекают и хрупкие кукольные домики, которые мастерит главная героиня, пытаясь дистанцироваться от происходящего вокруг мракобесия. Вполне вероятно, что поделки Энни наполнены еще и дополнительным символизмом: кто-то воспринимает их как реверанс в сторону Ларса фон Триера, а кто-то – как предупреждение об уязвимости комфортного мира обеспеченных и умных протагонистов.

Тони Коллетт позволяет своей героине тонуть в бессмысленной фантасмагории происходящего, шумно рыдая и содрогаясь в перманентной истерике. В отличие от многих героинь ужастиков, Энни – рациональная женщина, которая изначально посмеивается над собственными страхами. От этого смотреть на ее срыв жутко вдвойне. Габриэлю Бирну досталась прямо противоположная роль – его персонаж педантичен, спокоен перед лицом опасности и сам же от этого страдает. Алексу Вульфу и дебютантке Милли Шапиро порой удается передавать совсем естественные переживания подростков, а иногда – пугать зрителя одним только взглядом в камеру.

В итоге мы получаем изобретательный, но неприлично затянутый хоррор с неровным темпом и блестящей игрой. Пытаясь не слишком подражать классике и запутать избалованного зрителя, Ари Астер создал страшный и затягивающий фильм, который оказался чересчур умным для своего же блага. Если это лишь первый этап его эволюции как режиссера, то нас ждут действительно впечатляющие истории.