В поисках лучиков надежды: Памяти Киры Муратовой
На 84 году жизни ушла из жизни, безо всякого сомнения, одна из ключевых фигур не только украинского, но и всего мирового кинематографа, Кира Муратова.
Свой последний фильм, драму «Вечное возвращение», знаменитая постановщица предоставила более шести лет назад, и этим метафильмом о внутренних механизмах кинематографа она официально завершила свою кинокарьеру. В этой воистину синефильской работе, снятой за два года до Революции Достоинства и сильно рифмующейся с «8 1/2» Федерико Феллини, Муратова выразила в сущности всю себя и свои непростые отношения с кинематографом на самых разных этапах её карьеры и жизни страны. В интервью же кинокритику Антону Долину в 2014 году Кира Муратова говорила, комментируя начавшийся военный конфликт на Донбассе: «Раньше мы убивали других животных, сейчас убиваем друг друга. Это для меня исключается. Никакая территория — пусть ее называют Родина — не заслуживает того, чтобы из-за нее убивали друг друга. Я пацифистка. Это даже не позиция, я так чувствую биологически». В этой категоричности и противостоянии генеральной линии партии, общества, государства была вся Муратова.
Раньше мы убивали других животных, сейчас убиваем друг друга. Это для меня исключается. Никакая территория — пусть ее называют Родина — не заслуживает того, чтобы из-за нее убивали друг друга. Я пацифистка. Это даже не позиция, я так чувствую биологически.
Первая полнометражная картина Муратовой «Наш честный хлеб» 1964 года едва ли обладала хоть какой-либо степенью той резкой авторской честности, которая присутствовала во всех её дальнейших фильмах. И в контексте последующих ее кинопроизведений «Наш честный хлеб» воспринимается где-то на третьем плане. В первую очередь, потому что этот фильм был ярчайшим примером кондового советского производственного кинематографа, со всеми ему присущими клише, которые, тем не менее, были несколько затенены интересным, не вызывающим никакого сомнения в присутствии таланта, киноязыком.
В 1967 году Кира Муратова снимает «Короткие встречи» — романтическую драму по сценарию Леонида Жуховицкого, пропитанную духом французской «новой волны». Из интервью Киры Муратовой писателю Дмитрию Быкову в 1997 году: «Когда я приехала в Одессу, то увидела город, живущий без воды. Ее все время запасают, она стоит в ведрах, в тазах, ее отключают постоянно… И мне захотелось сделать историю про молодую решительную женщину, которая заведует в городе всей водой, причем воды никогда нет. И у нее определенным образом все не ладится в жизни: приезжает и уезжает мужчина (а раз у него такая бродячая работа, то он, наверное, геолог). И у него тоже своя жизнь. Есть девушка, которая в него влюблена, и у них у всех ничего не получается… Это и были «Короткие встречи».
Выпущенная четыре года спустя картина «Долгие проводы» вплоть до времен Перестройки легла на полку. В итоге после огромных скандалов на Одесской киностудии, из родной Одессы Кира Муратова была вынуждена уехать в гораздо более суетный и сумрачный Ленинград.
Перестроечное и постперестроечное кино Киры Муратовой более всего характеризует картина «Астенический синдром» — фильм-диагноз обществу и стране, которые больны, уже неизлечимо больны, но абсолютно не признают даже сам факт наличия этой болезни, основными симптомами которой стали некоммуникабельность, агрессия и апатия, ангедония, полное нежелание не то что бороться за жизнь, но – выживать. Другие ленты этого периода муратовского творчества — «Чувствительный милиционер», «Увлеченья» и «Три истории» — балансировали на грани гротеска и гиперреализма, максимально фиксируя весь тот ворох социальных, экономических и политических кошмаров, часто уничтожающих в человеке его суть, его Я. Коллективная хтонь постсоветского по-прежнему не давала воздуха, даже тем, кто, казалось бы, получил то единственное, ради чего стоило ждать распада СССР: свободу.
Но свобода внешняя и внутренняя — это отнюдь не одно и то же, в чем неоднократно сумели убедиться герои тех же «Увлечений» или, к примеру, «Трех историй» — сардонического альманаха, немало иронизирующего в том числе над повсеместной тогда тарантиноманией с упоительной манерой ультранасилия (иногда ради него самого). Всю его суть выражает фраза Эдмунда Берка: «Для торжества зла необходимо только одно условие — чтобы хорошие люди ничего не делали».
Знаете, каким оказалось это женское кино? Оно оказалось очень саркастичным, злым и циничным, а вовсе не сентиментальным, не дамским и не нежным, как я предполагала.
И это всеобьемлющее порой равнодушие, бездушие даже, пустотелость homo erectus была ярко выражена не столько в «Чеховских мотивах» или «Настройщике», но в издевательски зловещей короткометражке «Справка», ставшей на самом деле квинтэссенцией кинотворчества нулевых Киры Георгиевны Муратовой. Впрочем, вот как сама Муратова характеризует деление фильмов по гендерному признаку: «Я раньше считала глупыми эти разговоры о делении на женскую и мужскую режиссуру. А после перестройки побывала на французском фестивале женского кино в Кретеле. И знаете, каким оказалось это женское кино? Оно оказалось очень саркастичным, злым и циничным, а вовсе не сентиментальным, не дамским и не нежным, как я предполагала. Оно было как рабыни, которые вырвались на свободу и мстят».
Всё-таки дух противостояния и противоречия был чрезвычайно силен в этой женщине, без которой ландшафт все еще развивающегося современного украинского кино будет сиротливым и опустошенным. Кира Муратова была одним из могикан того самого авторского кино, в котором нет и не может быть никакой занимательной претенциозности. Только боль: за себя, за страну, за народ, за каждого из этой слепой и бессловесной толпы, все еще не сумевшей избавить себя от астенического синдрома. Как пел за год до выхода «Астенического синдрома» другой голос поколения:
«Мама, мы все тяжело больны…
Мама, я знаю, мы все сошли с ума».
