Каннский дневник, vol.2: Малик возвращается на землю (не совсем), Тарантино цитирует 1960-е (и самого себя)
Специально для Vertigo Влад Недогибченко не высыпается, но продолжает вести субъективные дневники 72-го Каннского кинофестиваля.
Каннские дневники на Vertigo публикуются при поддержке Schweppes.
СПАСИБО ЗА ВНИМАНИЕ.
День 5
Тарантино ждали позже, а он приехал на показ «Озера диких гусей» перспективного китайца Диао Йинаня. Зашел в партер и сел на общем сеансе, после чего его тут же облепили фанаты.
Йинань уже получал главный приз Берлина, и его новый фильм встретили скорее положительно. «Озеро» — очень визуальный нео-нуар, в котором израненный главный герой противостоит гоняющимся за ним гангстерам-мотоугонщикам по фактурным ночным азиатским улочкам. За переплетениями сюжета порой трудно уследить, но что не вызывает никаких вопросов, так это режиссерское чутье Йинаня. Буквально в каждой сцене и локации он находит что-то кинематографичное — вот тонет шляпа, вот сигарета под дождем, вот погоня на мопеде. Да даже то, как героиня сплевывает в реку сперму после довольно аскетично показанного минета.
Осторожно, сейчас будет абзац про румынское кино!
На самом деле, в этот раз все довольно нетрадиционно. Заслуженный Корнелиу Порумбою выдал синефильский балаган под названием «Свистуны». Если пересказывать сюжет, выйдет черти-что: беглый румынский следователь объединяется с наркоторговцами, которые обучают его секретному языку (художественному свисту) на далеких Канарских островах. Все для того, чтобы провернуть преступление на 30 миллионов евро.
Здесь полный фарш: фемм-фаталь образца итальянских 1960-х, перестрелки, супер-толстая душевая цитата из «Психо». Получить удовольствие от «Свистунов» может тот, кто вовремя поймет, что все происходящее — то ли интеллигентный китч, то ли ирония. Порумбою так самоуверенно гонит, что диву даешься, каким же образом и у кого продюсеры выбивали под все это деньги.
День 6
Гаспара Ноэ поставили на 00:15, чтобы его никто не посмотрел. Но после другого показа выхожу на улицу и понимаю, что не тут-то было. На часах полночь, идет дождь, а очередь на Ноэ растягивается до казино, там закручивается в бараний рог, и исчезает где-то за горизонтом. Фильм, кстати говоря, идет всего 50 минут. Чистое безумие.
Его Lux Aeterna — это слегка невротичная зарисовка об искусстве, киноиндустрии, эксплуатации и Шарлотте Генсбур, затерявшейся в хаосе съемочной площадки. Несмотря на отсутствие традиционного сюжета, эмоция Lux Aeterna очень даже понятна, особенно, если учесть, что последние 10 минут из 50 от мигающей картинки буквально болят глаза. (А еще сзади меня сидел парень, который очень громко радовался каждой реплике — он явно знает, под чем особенно хорошо смотреть Ноэ).
Если бы каннская программа была порнхабом, то фильм «Портрет дамы в огне» был бы в ней разделом «For Women» (и здесь нет никакого пренебрежения — фильм понравился более-менее всем). В картине Селин Скьяммы художница XVIII века Марианна приезжает на остров писать портрет некой Элоизы, которую (особо не спрашивая) выдают замуж за миланского дельца. Проблема в том, что Элоиза наотрез отказывается позировать, поэтому Марианне приходится втираться к ней в доверие разными ухищрениями. Они естественно становятся ближе, но жизнь женщины XVIII века — сами понимаете. В фильме Скьяммы царит красота, тишина и чувственность — более откровенная и немногословная, чем в каком-нибудь романе Джейн Остин.
День 7
Терренс Малик — главный мистификатор фестиваля, как известно, уже давно не появляется на публике, снимает в секрете от всех, но теперь со сценарием.
В этот раз администрация прислала отдельное напоминание про эмбарго на публикации до гала-премьеры (как будто там можно что-то заспойлерить). «Тайная жизнь» Малика — абсолютно христианское кино, в котором австрийский фермер отказывается быть нацистом и не признает Гитлера. Так и начинаются его мученичество длиной почти 3 часа.
Критика по поводу «Тайной жизни» предсказуемо разделилась во мнениях. Одним мытарства на фоне невероятно красивых горных деревушек показались затянутыми и тонущими в самоповторах и глубокомысленном закадровом тексте. Другие углядели в этом образцовый катарсис — очищение через страдание простого честного человека, о котором позабыли учебники истории.
Скорее, истина где-то посередине: «Тайную жизнь» не назовешь безгрешным фильмом. Он действительно мог быть короче и разнообразнее. Но все это не отменяет того, что Малик мастерски переносит размышления о мироздании из космоса на грешную, но чертовски красивую родную Землю. Он рисует «Тайную жизнь» мазками вселенского масштаба, а для этого иногда приходится жертвовать земным.
День 8
Как бы ни мистифицировал Малик, главным событием фестиваля все равно оставался камбэк Тарантино в основной конкурс. Уже за день до этого журналисты спорили о том, за сколько времени занимать очередь — за 2,5 часа, или рискнуть и прийти за 1:30 (ни то, ни другое не стало гарантией прохода в зал). Или может расслабиться и посмотреть «Однажды в Голливуде» следующим утром (шучу, такой вариант никто всерьез не рассматривал).
В случае с Тарантино как раз понятно, почему он настоятельно просил журналистов не спойлерить. Здесь сюжет существует не столько в виде завязки-интриги-развязки. Он формирует концепцию произведения. Поэтому ограничимся формальным описанием: конец 1960-х, Голливуд, уставший актер телевестернов Рик Далтон (ДиКаприо) и его друг/водитель/каскадер (Питт) ввязываются в приключения, пока вокруг бушует эпоха и где-то неподалеку собирается секта Чарльза Мэнсона.
За бойкие 2 часа 40 минут в каждой сцене «Однажды в Голливуде», тщательно стилизованной под 1960-е, Тарантино признается в любви эпохе, в которой сам родился (но, в общем-то, толком не жил). В ход идет музыкальный хит-парад 69-го, не культовое, а вполне дурацкое кино того времени, разбросанные по фильму камео как тарантиновских артистов (Мэдсен и Курт Рассел), так и героев тогдашнего экрана, Марго Робби в шортиках и ботфортах.
За всеми этими костюмами, прическами и декорациями Тарантино пробует силы на новом, более взрослом поле. Выстраивает собственную версию утерянного Голливуда, в котором граница между киношными отсылками и реальностью стирается в буквальном смысле слова. А еще дает в руки ДиКаприо тот самый огнемет. Пускай «Однажды в Голливуде» не предлагает новаторского киноязыка. За 25 лет, прошедших с показа «Криминального чтива» в тех же Каннах, Тарантино заслужил право цитировать самого себя. Даже если предыдущие его пленки мы уже и так затерли до дыр.
А теперь клиффхэнгер — настоящей бомбой внезапно оказался фильм «Паразит» корейца По-Чжун Хо. Но дочитать до этого места и так было подвигом, поэтому о нем — в следующем выпуске.
Соцсети автора:
