The Rolling Stones, кресты и криминал: из чего состоит мир Мартина Скорсезе
Интересный случай с Мартином Скорсезе – один из величайших режиссеров современности не раз заявлял в интервью, что сам не знает, есть ли у него вообще определенный стиль. Возможно это связано с тем, что Скорсезе — синефил и почерпнул немало знаний, запираясь в просмотровой комнате на очередном индивидуальном сеансе. Чтобы убедиться в обширных знаниях автора, достаточно посмотреть его документальную ленту «История американского кино от Мартина Скорсезе» (1995). Впрочем, постановщик по сей день выступает экспертом в родном кинематографе, к примеру, экстравагантно комментирую современные комиксные блокбастеры.
А мы тем временем обратим внимание на его собственную фильмографию и разберем ее на стилистические составляющие.
Мир насилия
Кино Скорсезе, а особенно раннего Скорсезе, отличается особенной злостью, которая прежде всего появляется жестоком сюжете, центром которого становится протагонист. «Злость заложена в самой человеческой природе, если ты жив — ты зол. Она может быть деструктивной, может стать причиной убийства, может съесть тебя изнутри. Но в то же время может быть и конструктивной» – говорит режиссер.
Будучи ярким представителем Нового Голливуда (американского течение 70-х), Скорсезе взял за правило воспроизводить жизнь своих проблемных персонажей максимально достоверно, а значит – с большими потоками крови и наркотиков (сам Марти сидел на кокаине вплоть до середины 80-х). «Таксист» в свое время шокировал кровавой финальной бойней, поединки в «Бешеном быке» максимально брутальны, расправы в «Отступниках», «Бандах Нью-Йорка», «Казино» и «Мысе страха» довольно натуралистичные. Даже картины без криминальных сюжетов — «Последние испытание Христа» и «Молчание» — поражают уровнем экранных пыток.
Fucking антигерой
Такой градус насилия продиктован персонажем: чаще всего Мартина интересуют неоднозначные герои, спорные личности, которым тяжело сопереживать и симпатизировать. Настоящие антигерои стоят в центре повествования «Таксиста», «Короля комедии», «Волка с Уолл-Стрит» и «Славных парней». Джейк Ламотта в «Бешеном быке», Тедди Дэниэлс в «Остраве проклятых» и Говард Хьюз в «Авиаторе» страдают от навязчивых маний. В некой оппозиции обществу выступают не только персонажи «Злых улиц» и «Банд Нью-Йорка», но даже Далай Лама в «Кундуне» и Иисус в «Последнем искушении Христа».
«Какие герои — такая и речь», — наверняка подумал Скорсезе и наделил свое кино таким количеством ругани, что слово fuck тоже можно зачислять в список ключевых составляющих фильмографии Марти. Опять таки, частично всему виной Новый Голливуд, позволивший молодым кинематографистам наплевать на цензуру. Так в «Славных парнях» матерных слов около 300, в «Казино» герои матерятся 422 раза, а новой планкой стал «Волк с Уолл-стрит», где насчитали 687 ругательств, то есть по 3,8 на минуту фильма.
Красный католицизм
Мартин вырос в семье строгих католиков и некоторое время в юности хотел посвятить себя Богу: «Я хотел стать обычным приходским священником. Но я не мог соотнести с этим желанием внешний, светский мир. Я не понимал, как человек может существовать в двух этих измерениях. Как жить по Новому Завету, следовать новозаветному закону любви к богу и ближнему в современном мире?».
И хоть пастырем Скорсезе не стал, католическая символика так или иначе присутствует в его фильмографии. Кроме очевидных картин, исследующих религиозную составляющую («Последнее искушение Христа» и «Молчание»), церковь становится одним из мест действия в «Злых улицах», спина и руки Макса Кейди в «Мысе страха» украшены изображением Христа и цитатами из Библии, жилище семейства Ламотта в «Бешеном быке» увешано иконами. Довольно натуралистичные сцены, визуально отсылающие к распятию, есть в «Бандах Нью-Йорка» и «Отступниках», референсы на Пьету можно увидеть и в «Бешеном быке», и в «Воскрешая мертвых», не говоря о тотальном религиозном характере последнего.
Отсюда, к слову, символическое увлечение Скорсезе красным цветом. Знаем, красный считаться фирменным у слишком многих режиссеров – от Рефна и Линча, до Альмодовара и Тарантино. Впрочем у Скорсезе он несет религиозный характер, обозначая мученичество и жертвенность. Помимо этого у Мартина красный довольно часто отображает помутнение сознания персонажа, как в «Таксисте», «Славных парнях» или «Авиаторе», поэтому обычно используется в оформлении баров на экране.
Криминал в большом городе
Никто так не любит Нью-Йорк, как Скорсезе. Возможно, Вуди Аллен, мог бы с ним посостязаться. Однако если в картинах Аллена легко заметить воспевание Большого Яблока, то Нью-Йорк от Скорсезе по-настоящему пугает. Ключевое действие большинства его фильмов происходит именно в ночном Нью-Йорке («Таксист», «После работы», «Злые улицы», «Славные парни»). В «Бандах Нью-Йорка» и «Волке с Уолл-Стрит» город на Гудзоне — это почти что филиал ада на земле: опасный, стихийны и беззаконный. Для съемок «Воскрешения мертвецов» Скорсезе и Джо Коннелли (автор книги, которая легла в основу фильма) некоторое время катались на машине скорой помощи с парамедиками и видели весь хаос Манхэттена.
Титульные образы Нью-Йорка у Мартина обязательно сопровождаются насилием и пороком, а роскошь контрастирует с бескрайней нищетой. При этом режиссер утверждает, что не пытается сгущать краски, а лишь показывает город таким, каким он есть. Возможно, это связано с тем, что режиссер сам рос в Маленькой Италии на Манхэттене, а первый труп увидел еще в пятилетнем возрасте. «Когда я слышу о том, что нужно проявлять к людям жалость, я не понимаю, как это вообще возможно в городских условиях, особенно в Нью-Йорке. Как открыться и не потерять способность сочувствовать людским страданиям, которые окружают тебя со всех сторон?» – размышляет режиссер.
Но не одним Нью-Йорком вдохновлялся Скорсезе. Так «Казино» посвящен порочному Лас-Вегасу, «Отступники» исследуют низы Бостона, а события новой картины «Ирландец» разворачиваются в Филадельфии. Впрочем, ни один из этих городов Марти не берется воспевать: «Когда я снимал «Казино», я был очень зол на Лас-Вегас. Вам может нравиться Вегас, но это место исключительной жадности. Он всегда был вроде отражения Голливуда, отражения американской культуры. I can’t get no satisfaction, как поют Rolling Stones. Еще, еще, еще и еще. Бесконечное обжорство, пока все не лопнут. И это мое отношение заметно в фильме».
Фокусы с камерой
Как для человека, который не берется определять свой стиль, у Скорсезе вырисовывался целый ряд визуальных приемов, регулярно используемых операторами, работающими под крылом Марти. Так, к примеру, у Скорсезе обязательно найдется место хотя бы для одного длинного плана, когда камера плавно следует за героем. Таким образом зритель «осваивает» пространство вместе с оператором. Самый явный пример — двухминутная сцена прохождения в ресторан в «Славных парнях». Между тем одной из первых таких картин у Скорсезе был «Бешеный бык», где стедикэмом (стабилизатор для съемки в движении) снят выход Ламотты на ринг. Длинным кадром открываются «Злые улицы», камера плавно следует за Дэниэлом Дэй-Льюисом в начале «Эпохи невинности». Зато в «Хранителе времени» и «После работы» Скорсезе ставит длинный план в самый финал.
У Мартина при этом есть несколько способов сделать акцент на определенной сцене или кадре, подчеркнув ее важность. Во-первых, режиссер очень любит slow motion. Он есть практически в каждом фильме Скорсезе, впрочем, хрестоматийная сцена — пиковый момент поединка в «Бешеном быке». Сейчас такой прием выглядел бы чересчур банально, однако Марти часто показывал в slow motion встречу протагониста с женщиной своей мечты (у режиссера это всегда блондинка, как оммаж Хичкоку). Сцены насилия тоже часто замедляются, как в «Славных парнях», «Бандах Нью-Йорка» или «Отступниках».
Еще один способ заставить нас смотреть именно туда, куда указывает режиссер — эффект Айрис. Скорсезе нежно любит немое кино, а этот прием как раз происходит из раннего кинематографа. Эффектом Айрис называют прием, когда небольшой окружностью выделяется объект в кадре. В немом кино таким методом часто открывали или завершали сцену. Сейчас его используют разве что для ретро-эффекта — поклонником эффекта Айрис также является Пол Томас Андерсон.
Монологи за кадром и у зеркала
Фильмы Скорсезе объединяет некая исповедальность — все из-за того, что режиссер любит использовать закадровый голос и не считает присутствие нарратора ленивым сторителлингом. К тому же монолог рассказчика устанавливает доверительные отношения со зрителем – напомню, что перед нами чаще всего довольно спорный персонаж, который доверяет нам свою версию событий.
Так в «Казино» и «Славных парнях» есть целых два рассказчика. В «Таксисте» закадровый текст дневника Тревиса помогает больше понять его мотивацию. Еще Мартин довольно часто берется за экранизации книг, так что нарратор – это простой способ сохранить присутствие автора первоисточника. Так случилось с «Эпохой невинности», поставленной по роману Эдит Уортон (редкий пример женского рассказчика в фильме Скорсезе) или «Волком с Уолл-Стрит» по мемуарах Джордана Белфорта.
Между тем, говорить со зрителем героям Скорсезе недостаточно, поэтому очень часто они говорят еще и сами с собой, глядя в зеркало или же просто долго рассматривают себя в зеркале молча, что не менее важно для истории. Сам режиссер такие сцены считает ключевыми для раскрытия психологии героя, ведь они становятся переломными в становлении его характера. Все мы тут же подумали о «Таксисте», однако подобные сцены есть и в «Бешеном быке», и в «Острове проклятых», и в «Мысе страха», и в «Бандах Нью-Йорка».
Рок-н-рольщик
Мартину Скорсезе очень тяжело не использовать треки The Rolling Stones
в своих фильмах, наверное именно поэтому таких картин не так уж много (среди последних — «Молчание»). В целом, поскольку первые успешные пробы в кино у Марти припали на 70-е, почти все его фильмы дополнены яркими рок-н-рольными хитами тех времен: The Beach Boys, The Doors, Cream, Pink Floyd и, конечно, бэнд Мика Джаггера («Gimme Shelter» звучала в «Славных парнях», «Казино» и «Отступниках»).
Вообще в молодости Марти был монтажером фильма о Вудстоке, ну а дальше режиссер успел поработать как документалист над лентами про Боба Дилана, Джорджа Харрисона и, конечно же, любимых The Rolling Stones. Еще Скорсезе снял тот самый клип «Bad» для Майкла Джексона и спродюсировал (немного поснимав) целый сериал «Винил» про музыкальную индустрию 70-х.
