Омерзительное великолепие

Раздел третий.
спектакль.

“Омерзительную восьмерку” можно назвать настоящей пробой пера от Тарантино. Как он сам признался, после ухода из кино он планирует писать для театра. Сомневаться в правильности этой идеи нет смысла, именно это демонстрирует новый фильм. Перед нами почти трехчасовая пьесса, которая разыгрывается в пределах одних декораций. И знаете что? Это просто невероятно.

Фильм медленно, но уверенно затягивает зрителя в атмосферу подозрительности и всеобщего недоверия. Усугубляется все тем, что в главных ролях тут не интеллектуалы, собирающиеся играть в “Мафию” по пятницам. Все герои “Восьмерки” — настоящие брутальные мерзавцы, оправдывающие звание “омерзительных”. Если вы решили посочувствовать кому-то из персонажей, не спешите — Тарантино дает явно понять, что не зря подобрал фильму именно такое название. На экране настоящий парад антигероев, каждый из которых пытается переплюнуть предыдущего.

Словив за хвост тему американского расизма в “Джанго”, режиссер не отпускает ее и сейчас. Сэмуель Л. Джексон позволяет себе все так же много, в одиночку раскрывая неприятную американцам тему. При этом слово “нигер” звучит в кадре так часто, что может посоревновать со словом “fuck”  в «Большом куше». В то же время Квентин не повторяется — если в “Джанго” он рассматривал времена рабства в южных штатах, то тут поднимает проблему взаимоотношений рас в контексте Гражданской войны.

Главное достояние “Омерзительной восьмерки” — это сценарий. История на экране захватывает настолько, что забываешь о ведерке попкорна в руках. Камерная сцена и напряженная атмосфера создают идеальный климат для фирменных диалогов Тарантино. Квентин не подводит — режиссер с легкостью пересыпает повествование длинными отвлеченными сценами. Приходится наблюдать, как герои в диком холоде заколачивают сваи по пути к нужнику или рассуждают о правосудии. Скучно? Уж никак. Каждый кадр только ярче раскрывает картину происходящего на экране действия.

А оно с каждой минутой все растягивается, добавляя красок персонажам и самой ситуации, что разворачивается посреди снежной бури.

В какой-то момент замечаешь, что актеров на экране уже не видно — старая тарантиновская гвардия полностью ассимилируется с собственными героями. Не даром Тарантино очень хочет поставить “Восьмерку” в театре — его персонажи слишком колоритны, чтобы держать их в пределах одной актерской компании. Но она справляется со своей задачей на все сто — будь то суровый Вешатель Курта Рассела, охотник за головами Сэмуеля Л. Джексона или “обаятельный” француз в исполнении Тима Рота. Даже Татум не выбивается из общего впечатления.

Настоящим украшением действия становится финал — шекспировская трагедия, смешанная с безумным тарантиновским фарсом приходит к своему логическому завершению настолько органично, что остается только похлопать писательскому таланту режиссера.

И если “Джанго” был ярким вызовом нынешнему кинопрому, забывшему о временах спагетти-вестернов, то “Восьмерка” — настоящий монумент тому прекрасному времени, когда Клинт был суров и молчалив, а Серджио Леоне снимал свою “Долларовую трилогию”. Спасибо Квентину за это.